Так он просидел всю ночь.

81

Этот день будет решающим. Шмель знал это и радовался как ребенок – ведь он так долго шел к своей цели. Точнее, не шел, а полз (во всяком случае, последние два километра). По дороге он случайно влез в осиное гнездо. Разъяренные вторжением осы роем кинулись на изможденного человека, пронзая его тело сотнями огненных жал.

Ошалев от нечеловеческой боли, Шмель закрыл лицо руками и, хрипя, пополз вперед, не разбирая дороги, теряя последние силы. Скатился в какой-то овраг и ударился головой о корень. Наконец осы отстали от него, и он принялся зализывать раны. Укусов было не счесть – в лоб, в щеки, в шею и в запястья. Голова в один миг разбухла, как котел, лицо заплыло, укусы горели огнем. Скрипя зубами, он пополз дальше. На отдых нет времени. Пошел дождь, и он лег на спину, с жадностью ловя ртом падающие ледяные капли. Немного утолив жажду, он продолжил путь.

Он полз, раздирая в кровь ладони, не выпуская, однако, пистолета. Изредка останавливался, проверял патроны, поскольку его неотступно преследовала назойливая мысль, что все заряды он истратил на этих проклятых шакалов. Но нет, два замечательных, поблескивающих малыша уютно устроились в магазине и ждали своего часа. Шмель успокоенно вздыхал и двигался дальше.

«Скоро вы мне понадобитесь, – говорил он себе. – Потерпите, уже скоро».

Иногда ему начинало казаться, что он видит чьи-то незнакомые лица в чаще. Однажды ему даже почудилось, что это Шевцовы, и он чуть не выстрелил, но оказалось, это всего лишь испуганная птица. То справа, то слева раздавались странные голоса. Невидимые обладатели этих голосов о чем-то спрашивали его. Сначала Шмель огрызался на глупые вопросы, потом перестал обращать на них внимание.

«Бомти-бомти-бомти-бом… С каждым шагом ближе дом… и когда к нему придешь… счастье там свое найдешь…» – шептал Шмель. Он хрипло засмеялся. Вот уж и впрямь не ожидал он, что именно здесь он откроет в себе способности сочинять стихи…

Из зарослей выскочили шакалы. Три твари, голодные, со сверкающими глазами и стекающей слюной из разинутых пастей. Шмель не сбавил темп и, еще ниже пригнувшись к траве, зарычал. Потом заблеял. Потом завизжал, дико и пронзительно. Неуверенно переступив лапами, животные попятились в кусты. Издав победный клич, Шмель пополз дальше. Исцарапанные пальцы остервенело сжимали рукоятку пистолета.

Он не знал, что уже долгое время за ним наблюдает человек. Видя состояние Шмеля, этот человек не особенно беспокоился о том, чтобы остаться незамеченным.

«Бомти-бомти-бомти-бом… это все прекрасный сон…» – бормотал Шмель и вдруг вздрогнул. Он увидел, как впереди шевельнулся куст. Голоса невидимых людей мигом исчезли, и в лесу наступила напряженная тишина.

«Шевцовы. Это они».

– Эй! – просипел Шмель простуженным голосом. – Я знаю, вы там!.. Чертовы близняшки…

Он почувствовал растущее возбуждение, даже мысль о предстоящем сексе не вызвала бы у него такого волнения. Правда, пистолет с каждым шагом словно набирал по килограмму и теперь весил тяжелее гири. Но он с этим справится. Не может не справиться. Слишком много поставлено на кон. Кусты снова затрепетали, и из них вышел человек. Шмель радостно вскрикнул.

«Шевцовы. Один из них».

Стоящий перед ним человек достал какой-то странный предмет, что-то вроде изогнутой палки, затем другую палку, потоньше, и скрестил их. Шмель вскинул руку. Человек протянул вперед руку, отставив вторую руку назад. Кривая палка, к которой он приладил другую, согнулась еще больше. Шмель выстрелил. Человек закричал. В тот же момент он почувствовал резкую боль во рту. Шмель снова выстрелил. Человек упал.

Шмель попытался улыбнуться, но ему что-то мешало во рту. Вдобавок почему-то стало очень больно горлу. Что с ним?!

Дина набирала воду из колодца, когда услышала истошный крик Олега. Ведро выскользнуло из рук и с бульканьем упало обратно в колодец. Она бросилась в лес.

Через пару минут девушка нашла своего сына. Он был мертв. Две аккуратные дырки от пуль, одна в плече, другая в переносице. В нескольких метрах от Олега лежал оборванный грязный мужчина, дергаясь и что-то мыча. Изо рта у него торчала стрела. С потемневшим лицом Дина упала на колени перед сыном и стала осыпать поцелуями его еще теплое, застывшее с удивленным выражением лицо. Затем закинула голову и завыла.

Стайка птиц, встревоженная криком, унеслась с соседних деревьев.

82

Ярик заснул только под утро. Стараясь не смотреть на череп Митрича, он накрыл его своим бельем, к тому времени уже превратившимся в черные тряпки, забился в самый дальний угол и моментально отключился. Засыпая, он подумал, что если он отсюда не выберется, коллекция Дины скоро пополнится еще одним черепом…

Когда он проснулся, ничего не изменилось. Дина не приходила, где-то наверху продолжала монотонно капать вода, мерно урчал генератор… Ярик облизал шелушащиеся губы и со страхом посмотрел на кучу тряпья, под которой скалился Митрич.

«А кто сказал, что он… он раньше был моим братом?» – неожиданно подумал Ярик и принялся лихорадочно раскидывать белье. Пару лет назад Митричу в драке вышибли зуб. Вскоре мелькнула темно-желтая кость… Трясущимися руками Ярик осторожно опустил нижнюю челюсть черепа и уставился на зубы. Застонав, он откинулся назад. Так и есть, зуба не было. Примерно час он просидел в каком-то ступоре. Пустые глазницы жгли его, сводили с ума, и Ярик не выдержал.

– Помогите!.. – хрипло завопил он. Он бросился плечом на дверь, но только ушиб плечо. – Кто-нибудь!!! НА ПОМОЩЬ!!!

Не обращая на боль внимания, он бросался и бросался на клетку, как раненый зверь, пока не потерял сознание.

Вскоре пришла Дина. Она равнодушно прошла мимо бесчувственного тела Ярика, волоча за собой черный мешок. Мешок шевелился. Что-то бормоча себе под нос, она открыла дверь, ведущую в нижний отсек, и стала спускаться по ступенькам. Повеяло холодом. Через несколько минут оттуда стали доноситься крики, и даже запертая дверь не смогла их заглушить.

Она поднялась наружу, когда уже стемнело. Над темными верхушками сосен завис месяц, напоминающий причудливо изогнутый ятаган. Пахло хвоей и травой. Дина прошла в сарай и вскоре вышла оттуда с лопатой, на которой еще была свежая земля.

Продолжая что-то бубнить себе под нос, она зашла в лес и, пройдя несколько футов, оказалась у маленького холмика. Деревянный крест, наверху – испачканная грязью кепка с веселой рожицей…

Глаза Дины заблестели, месяц отразился в выступивших слезах.

– Милый… милый мой Олеженька… – прошептала она. – Прости, я так виновата перед тобой… Я ошиблась, но я все исправлю…

Она стала раскапывать могилу своего сына. В которую несколько часов назад сама его закопала.

83

– Тебя хотят видеть.

Ярик сначала не понял, что это обращаются к нему, он даже не узнал прозвучавший голос.

– Ты слышишь?

Ярик заворочался и поднял голову. Нависнув над клеткой, его в упор разглядывала Дина.

– Он все время зовет тебя и твоего брата. Даже когда я делаю ему больно, он все равно зовет вас. Он что, ваш друг? Или враг? – Она убрала непослушную прядь волос с лица, и Ярик заметил, что Дина сильно подурнела – похудевшее лицо, синяки под глазами, грязные волосы… Не дождавшись ответа, она, покачиваясь из стороны в сторону, направилась ко второму подвальному помещению. На одной туфле сломалась шпилька, и теперь она болталась на маленьком лоскутке, волочась, как послушная собачка за хозяйкой.

Как только Дина исчезла, снизу послышались истошные вопли. Обхватив прутья клетки, Ярик затравленно прислушивался. Крики становились громче и отчаянней. Вскоре появилась Дина, таща за собой на цепи какого-то человека. Облаченный в изодранные лохмотья, он шел на четвереньках, подвывая и спотыкаясь, слепо тычась головой в стороны. Дина подвела его к клетке, и человек уставился на Ярика. Тот, в свою очередь, во все глаза разглядывал костлявого бледного мужчину, не понимая, что в нем показалось ему таким знакомым.